Иногда путь на сцену лежит через ... сцену. Работая монтировщиком сцены и наблюдая игру актёров по другую сторону рампы, Сергей ГРИШАКОВ как-то просто и естественно перешёл в другое качество.
- Сергей, вы в «ФЭСТе» играете третий или четвёртый сезон?
- Да нет, побольше. Я ведь в театре работаю с 1987 года (И.Я. - т.е., на год раньше создания театра 😉). Почти семь лет был монтировщиком, потом стал актёром, единственным без образования, кого выпустили на сцену.
- Актёрское мастерство вы постигали на практике?
- Не только. Со временем я окончил Институт культуры, курс Изольды Васильевны Хвацкой. Так что теперь у меня есть актёрское образование и даже красный диплом.
- Поскольку вы начинали монтировщиком, то, наверное, хорошо знаете театр изнутри?
- Всегда боялся людей, которые говорят «знаю». Предполагаю, что кое-что знаю. Я жалею монтировщиков. Иногда хочется что-то им подсказать. Хотя рабочие сцены не приветствуют вмешательство актёров в свои дела, но у меня за плечами есть опыт такой работы. Поэтому ко мне относятся нормально.
- Ваш первый актёрский выход на сцену состоялся в массовке?
- В массовке, но не на сцене, а в театральном кафе. Там мы играем спектакль «Под небом Парижа». На мне был костюм из подбора. Потом оказалось, что в нём Фарит Халяпов играл в экспериментальном спектакле «Гамлет» .
- Может быть, это знак свыше? Вы верите в приметы?
- Нет. Свою судьбу надо делать самому. Иногда происходит ряд случайностей.
- Но ведь актёр очень зависим.
- От чего?
- От режиссёра. Вот, скажем, вы хотите сыграть Чехова, а в театре его не ставят.
- Нет Чехова, есть что-то другое. Тургенев, например, есть.
- Опять же не вы выбирали, а вас.
- А вот это как раз случайность. На роль Ступендьева в «Провинциалке» был утверждён другой актёр, а я должен был выходить с несколькими фразами, объявлять графа. Но вот как-то так сложилось, что роль перешла ко мне.
- Роли вам дают пока характерные.
- Да, но я пытаюсь, чтобы они не были поверхностными, стараюсь копнуть поглубже, а заодно и в себе порыться.
- А что бы вы сами хотели сыграть?
- В одном нашем спектакле есть такая фраза: «Если хотите сделать гадость актёру, дайте ему сыграть то, что он хочет». Даже не берусь рассуждать на эту тему. Дай Бог, всё само собой образуется. У меня достаточно легко получается комическое, но у всех комических актёров всегда есть тяга к трагическому. Их привыкли видеть в комических ролях, а в трагических почему-то не открыли.
- Сейчас не принято втискивать актёров в рамки амплуа.
- Сейчас как-то всё «вообще». Не люблю это слово применительно к театру. Я смотрю телевизор и вижу, что там всё «вообще», то есть никак.
- Сергей, вы неоднократно были замечены в капустниках.
- Это дело мне нравится. Иногда мы сочиняем сами, иногда подправляем оригинал. Получается смешно. Последняя идея мне кажется интересной. Зрители этого, наверняка, не увидят, но мне кажется, что идея просто классная. Помните нашу последнюю премьеру «Волки и овцы»? Там всё время говорят про Тамерлана, собаку Мурзавец-кого. В конце концов его съели волки. На протяжении всей пьесы мы столько слышим про этого Тамерлана, что мне захотелось вывести его на сцену. К примеру, его всё время шпыняют, как в мультфильме «Жил-был пёс». Вот он и ушёл от такой несчастной жизни в лес, чтобы повеситься. Накинул петлю на сук, и здесь появляется волк: «Бог в помощь». А дальше с этим Тамерланом происходит некая история. Хороший ход?
- В капустнике можно использовать.
- У нас уже есть несколько таких «околопьесовых», «околоавторских» спектаклей. Как- то на Новый год я играл в капустнике Станиславского. Сейчас у нас для этой роли есть специальный парик с очёчками, а тогда я просто медицинскую вату приложил к лицу. Подошёл к зеркалу - точно Станиславский. В уме у меня долго вертелась песня «Верю - не верю», и вдруг я понял, как её можно использовать. Ведь это по-станиславски «верю» или «не верю».
- Вы на сцене импровизируете?
- Тут вот какая штука: сначала надо перешагнуть барьерчик, научиться на сцене видеть и слышать, и не только партнёра. У некоторых актёров происходит на сцене вот что: я свою роль знаю, свои линии помню и больше ничего не вижу. А вот упала чашка в незапланированном месте -и всё, весь текст вышибло. На сцене надо адекватно реагировать на обычные житейские вещи, которые неожиданно могут произойти. Вдруг упадёт декорация или ещё что-то случится. Так вот, если этот барьер перешагнул, и в ступор тебя такие вещи не загоняют, то можно переходить к следующему этапу и импровизировать, но сохраняя линию спектакля. Хорошим тоном считается «расколоть» партнёра и не «расколоться» самому.
- Вы уже определили, что будете читать на чеховском вечере?
- Открою маленький секрет: я не смог отказать себе в удовольствии прочесть «Ваньку Жукова». Я много перебрал рассказов Чехова, но всё время возвращался к «Ваньке». Не знаю, получится ли у меня сдержать слезы, когда я будут его читать.
- Вам больше нравятся рассказы Чехова или его пьесы?
- К Чехову-драматургу я притрагивался только в отрывках, когда в институте играли студенческие работы. В нашем театре Чехова, к сожалению, нет. Может быть, мы ещё не доросли до него.
- Чехова уже столько везде ставили...
- И каждый раз по-новому. Драматургов много, а Чехов - это что-то особенное - и лёгкое, и глубокое, и простое, и интеллигентное. Его сложно ставить, а уж сформулировать о нём какое-то определенное мнение и вовсе невозможно. Чехов - это хорошая литература, и как ты её ни представишь, всё равно получится интересно, потому что исходный продукт был качественным. И наоборот: если изначально материал был плохим, то какими блёстками ни украшай его, всё равно ничего хорошего не получится, что мы часто наблюдаем по телевидению.
А.УРАЛОВА, Т.КОРОТКОВА
"Родники", 22 января 2010 г.
